Профессор, доктор наук, завкафедрой факультетской терапии Саратовского медицинского университета Юрий Шварц завоевал кубок России по фехтованию среди ветеранов, а в прошлом году стал чемпионом мира в возрастной категории от 60 до 69 лет. Спортсмен-ученый — сын известного тренера Григория Шварца, воспитавшего целую плеяду олимпийских чемпионов по фехтованию.
Юрий Григорьевич, получается, что, хотя вы успешно занимались спортом в юности, стали мастером спорта, главные ваши достижения пришлись уже на солидный возраст. С чем это связываете?
— Со многими вещами. Ветеранское и молодежное фехтование разное, и в молодости характер у меня был неподходящий для чемпионства. Моя нервная система была недостаточно устойчива, а времени, чтобы изменить ее, не хватило. Также не хватило ума, чтобы продолжить заниматься фехтованием, а не рано, в 22-23 года, его бросить.
Меня друзья убедили, что фехтование — это несерьезно и нужно больше заниматься медициной. Теперь я понимаю, что нужно было заниматься и тем и другим.
Чемпионом мира я мечтал стать с детства. Мне очень жаль, что эта мечта не сбылась при папе, потому что он бы, конечно, этому радовался.
А за счет чего получилось наверстать упущенное?
— Ну, мой характер не сильно изменился, у меня остались многие недостатки. Мне помогла вера в Бога. Ведь чтобы победить, нужно было как следует изменить отношение к соревнованиям, к достижению результата. У меня получилось именно так — изменившееся мировоззрение помогло мне изменить отношение к достижению цели.
Если ты слишком агрессивен, темпераментен, хочешь подавить соперника, это очень сильно мешает. Когда же ты к партнеру относишься не как к врагу, а как к товарищу, нет злости, то одержать победу легче.
В каком возрасте вы вернулись в спорт?
— Вновь я стал регулярно тренироваться где-то с пятидесяти лет. До этого попытки вернуться были неудачными, поскольку они кончались растяжениями и разрывами мышц, всякими другими травмами.
Как же вы эту полосу преодолели?
— Просто начал заниматься профилактикой. Чтобы у человека моего возраста не было разрывов, нужно каждый день заниматься собой, в том числе делать упражнения на растяжку, грамотно использовать фармакологические средства.
У меня были такие ситуации, когда возвращаешься с соревнований и не можешь дверь ключом открыть. Есть такая штука «локоть фехтовальщика», то же самое, что «локоть теннисиста», заболевание эпиконделит — страшная вещь. Были разрывы мышц на ногах. К сожалению, понимание, как с этим справляться, приходит только с опытом, потому что научно-медицинской литературы про спортсменов-ветеранов почти нет.
А вообще медицинские знания помогли вернуться в спорт?
— Конечно, без них я, возможно, ничего бы не достиг, не выдержал нагрузок, потому что на соревнованиях они запредельные. Чтобы их переносил человек, тем более с некоторыми болячками, которые приходят с возрастом, нужно грамотно лечиться.
Насколько сменился контингент тех, с кем вы сражались за чемпионское звание в молодости и сейчас?
— Частично сменился. Многие люди остались, кто-то умер, у некоторых нет здоровья, у других — финансовой возможности этим заниматься. К сожалению, произошел «естественный» отбор.
Ваш отец Григорий Ильич Шварц добился выдающихся результатов, он единственный, кто за все советское время среди саратовских тренеров сумел подготовить олимпийских чемпионов. С чем был связан его успех?
— Мне это абсолютно понятно: он был исключительный человек по многим параметрам. Очень умный, волевой, перенес войну, очень обаятельный и добрый. К нему тянулись люди, в любой профессии он бы достиг высочайшего уровня.
Как он оказался в фехтовании, все-таки этот вид спорта во времена его молодости не был у нас самым популярным?
— Еще до войны, после школы он пошел в техникум физкультуры. Там преподавал фехтование бывший царский офицер Акимов, который как-то этих пацанов обаял, и папе фехтование понравилось, хотя он и боксом занимался, и гимнастикой. После призыва в армию он в учебке стал преподавать штыковой бой. Тогда же штык был одним из видов фехтования наряду с рапирой, саблей, шпагой. А после войны, когда перед ним были альтернативы, он как-то сразу решил пойти в спорт.
А как в вашей биографии возникла медицина?
— Достаточно случайно, я хотел быть тренером, таким же, как папа, и чемпионом мира, как его ученики. Но в Саратове был только факультет физкультурный в пединституте, где готовили учителей физкультуры. Мы решили, что я пойду в мединститут, чтобы лучше узнать организм человека и стать тренером в конце концов. Сначала я занимался спортивной медициной, потом кардиологией, успел это дело полюбить, долго работал кардиореаниматологом. Мой тогдашний темперамент больше соответствовал этой специальности, привлекала необходимость работать в экстремальных условиях, принимать быстрые решения, видеть результат.
Коллеги рассказывают, что, хотя вы в реанимации давно не работаете, недавно спасли жизнь человеку, который пришел в больницу, и у него сердце остановилось. Вы сами в коридоре провели реанимационные действия. Это правда?
— В больнице такую помощь всегда проще оказать, потому что есть все необходимое. Лет 15 назад мне пришлось реанимировать на улице, и я ощутил тогда все проблемы скорой помощи. Из такси увидел, что женщина упала, и понял, что от остановки сердца. Минут 20-30 я поддерживал в ней жизнь, но все было напрасно: во-первых, было очень трудно вызвать «Скорую помощь», во-вторых, когда она все-таки приехала, там не оказалось дефибриллятора. А весь успех сердечной реанимации заключается в том, насколько быстро можно сделать дефибрилляцию.
Сейчас у нас в медуниверситете хотя бы всех врачей обучают сердечно-легочной реанимации, на выпускном экзамене проверяют эти навыки, чего раньше не было. Но ситуацию это не сильно меняет, потому что такими навыками должны владеть не только врачи, пожарные или полицейские, но вообще многие. Эти алгоритмы оживления в неприспособленных, общественных местах вообще не для медиков разработаны, просто их надо пропагандировать. Большая часть населения должна знать, как себя вести в такой ситуации.
Сейчас разработаны автоматические дефибрилляторы, которые не требуют никаких навыков медицинских, сами определяют вид остановки сердца и при необходимости сами наносят удар током. Такое оборудование в других странах размещают в местах массового скопления людей, начиная от стадионов и заканчивая вокзалами, пляжами. В Пулково у нас, насколько я знаю, есть такой дефибриллятор.
Нужна система помощи, теоретически она есть, а фактически ее нет. В том числе она необходима и при занятиях спортом. Становится все больше наследственной патологии, и поэтому случаи внезапной смерти, в том числе молодых людей, все чаще будут происходить на соревнованиях, во время футбольных и хоккейных матчей, на марафонах. В Японии вместе с бегунами уже посылают велосипедистов с дефибрилляторами.
Если спорт профессиональный — он вредный, это медицинский факт. Я тоже соревнованиями себе жизнь не продляю, может, даже наоборот, но тут надо выбирать.
Если говорить о выборе, мне сказали, что вы занимаетесь волонтерством, зачем вам это нужно?
— Смотря что считать волонтерством, я массу людей осматриваю бесплатно. На больных я не зарабатываю, хотя Гиппократ и говорил, что надо брать деньги, но у меня есть другой источник доходов. Кроме этого, раз в месяц я хожу в Хесед — это еврейская благотворительная организация, помогаю там не очень богатым людям, в основном это советские интеллигенты, которые не сумели материально приспособиться к нашему времени, но очень интересные люди. Также я оказываю помощь прихожанам в селе рядом с православным монастырем. Причем вышло так, что я сам стал получать там духовную помощь, ходить в эту церковь, ездить в монастырь в качестве паломника.
Еще когда я работал врачом-реаниматологом, понял, что обстоятельства нашей смерти зависят во многом от того, как проходила жизнь. Позже мне повезло, я встретил людей, кто помог мне начать ходить в церковь.
Я считаю, что и чемпионом мира стал благодаря вере в Бога. Все ключевые бои я выиграл 10-9 с преимуществом на один укол. Можно, конечно, сказать, что это случайно, но, когда одни случайности, в этом какой-то промысел есть, согласитесь. Не я побеждал, нанося последний укол, а мой соперник как-то останавливался. Бог не только посылает нам испытания, но и дает достичь результата, дает нам ощутить свое присутствие. Когда я вспоминаю эти соревнования, об этом думаю.
На самом деле вера помогает жить. Есть такое заблуждение, что православная церковь проповедует только страдание и покаяние. И православие, и христианство вообще — это о том, что надо постоянно радоваться. Бог не только испытывает нас, но и награждает уже при жизни.
Государство ветеранскому спорту не помогает?
— Абсолютно, и не собирается помогать, что, по-моему, неправильно. Возьмем не меня, а других спортсменов. У нас есть многократные чемпионы мира среди ветеранов, почему бы такому чемпиону мира не присвоить звание мастера спорта международного класса, почему бы его тренеру не присвоить звание «Заслуженный тренер РФ»? Не надо давать деньги, нужно хотя бы поощрять и пропагандировать ветеранский спорт, ведь он полезен и примером здорового образа жизни может являться еще даже в большей степени, чем просто спорт.
Добавить комментарий